— Он не был здесь с сорок четвертого года. Какие у него могут быть друзья? — возразил Эдер. — Да он и не умел разговаривать с людьми. Молчал, даже когда к нему обращались. Правда, дети в приюте его любили.

— Какие-то контакты есть у всех, — проговорил веско следователь. — Вот вас же он знает, например, верно?

Следователь кивнул полицейскому, и они вышли.

— Необъяснимые бывают повороты в жизни, — сказал Мариссель. — С одной стороны, безобидный паренек, которого любят несчастные дети-калеки, с другой — беспощадный убийца.

— Почему он убивает врачей? — спросила Черил. Она молчала, пока следователь не ушел: побаивалась холодного взгляда Весселя.

— Частично я отвечу на ваш вопрос, — произнес Эдер. — Доктор Манфред одним из первых среди врачей Кельна вступил в национал-социалистическую партию и СС. Он занимался проведением в жизнь закона о предотвращении появления потомства с нездоровой наследственностью. Ганс был психически нездоров, он подпал под действие этого закона, и его стерилизовали. Так что, вероятно, это была месть доктору Манфреду за боль и унижение.

— В некоторых европейских странах в начале века тоже были приняты законы о стерилизации, — заметил Мариссель, — но обычно требовалось согласие пациента или родственников. В те времена евгенику повсюду понимали примитивно, и задачу улучшения наследственности решали хирургическим путем.

— Ужасно, — промолвила Черил и зябко повела плечами. — Как хорошо, что у нас в Америке ничего подобного не было.

— Увы, Черил, — проговорил мягко Мариссель, — это было почти везде. В Калифорнии закон о стерилизации тоже существовал, но применялся редко. Когда стали очевидны жестокость и бессмысленность таких мер, его отменили.

— Но не в Германии, — сказал Эдер. — Напротив, здесь все подобные идеи только расцвели при нацистах.

Эдер принес целую папку со старыми газетными вырезками: он сохранил их с тех пор, как преподавал историю.

Закон о предотвращении появления потомства с нездоровой наследственностью был принят вскоре после прихода нацистов к власти — 14 июня 1933 года.

Первый параграф закона гласил, что носитель наследственного заболевания может быть стерилизован хирургическим путем, если можно ожидать, что его потомки будут страдать тяжелыми физическими или психическими недугами.

Носителем наследственного заболевания закон признавал тех, кто страдает врожденным слабоумием, шизофренией, маниакально-депрессивным психозом, эпилепсией, пляской святого Витта, наследственной слепотой или глухотой. В законе говорилось также, что может быть подвергнут стерилизации и тот, кто страдает тяжелой формой алкоголизма.

Некоторые врачи возражали: еще неизвестно, действительно ли эти заболевания являются наследственными. Но особых протестов закон не вызвал. Многие сочли его справедливым, потому что он должен был помочь улучшить жизнь народа.

Вступившие в нацистскую партию ученые доказывали, что, если бы не был принят закон, полноценные немцы были бы поглощены морем неполноценных, которые размножаются с невиданной скоростью. Поэтому «душевнобольные и прочие неполноценные не имеют никакого права иметь детей».

Один психиатр поразил воображение своих сограждан исследованием генеалогического древа женщины, которая жила век назад и, как он утверждал, была «пьяницей, воровкой и бродягой»:

«Известны 843 потомка этой женщины. Обстоятельства жизни 709 из них изучены с достаточной степенью достоверности. Среди них незаконно рожденных — 106, проституток — 181, нищих — 142, проживающих в приюте для бедных — 64, преступников — 76, из них семеро убийц. Преступники из числа ее потомства провели в тюрьмах в общей сложности 116 лет. В пятом поколении почти все женщины были проститутками, а мужчины преступниками».

Черил быстро заметила, что авторы подобных статей постоянно цитируют друг друга, оперируя одними и теми же примерами. Но читателю, ознакомившемуся только с одной статьей, кажется, что суждения автора научно обоснованы.

Перелистывая небольшое досье Эдера, Черил с удивлением и отчаянием убеждалась, что стерилизацией занимались не садисты, а врачи, которые называли себя патриотами.

Серьезные ученые пытались предостеречь малограмотных коллег, вдохновленных идеями национал-социализма, отложных надежд, объясняя, что стерилизация никоим образом не способствует искоренению психических заболеваний. Опытные психиатры говорили, что девяносто процентов шизофреников рождается от практически здоровых родителей, но стерилизация казалась таким замечательным делом…

Вальтер Гросс, руководитель бюро нацистской партии по политике в области народонаселения и сохранения расы, заявил на партийном съезде в Нюрнберге: «Государство тратит свои средства на содержание душевнобольных, слабоумных и идиотов, в то время как для простого здорового сына народа едва находятся деньги! Для пьяниц и слабоумных строят настоящие дворцы! Немыслимые суммы тратятся на школы для слабоумных! Закон о предотвращении появления потомства с нездоровой наследственностью освободит нас от балласта существ, которые парализуют силы нашего народа».

Черил, конечно, не знала, в каком состоянии находились психиатрические учреждения в Германии в начале 30-х годов, но насчет «дворцов» для психических больных сильно сомневалась. Даже в богатой Америке пациенты подобных учреждений меньше всего могли надеяться на роскошь. Выступление партийного чиновника было чистой воды демагогией, но неосведомленному человеку все объясняло: вот почему мне живется плохо — мои деньги уходят дегенератам и пьяницам.

Черилл, не отрываясь, читала несколько часов. Она перенеслась в другую эпоху и, когда Мариссель оторвал ее от чтения, с каким-то удивлением посмотрела вокруг себя. То, о чем она узнавала, происходило на этой земле каких-то полвека назад.

Эдер принес еще одну с папку с вырезками.

Нацистские врачи с энтузиазмом взялись исполнять Закон о предотвращении появления потомства с нездоровой наследственностью. Они составили перечень признаков врожденного слабоумия: «ограниченные способности суждений», «несамостоятельность в мышлении, суждениях и действиях», «отсутствие критической оценки чужого влияния»…

Мариссель заметил, что под это описание больше всего подходят сами члены национал-социалистической партии, воспринимавшие каждое слово фюрера как закон…

Исполнителей закона охватил охотничий азарт. Учителя из школ для умственно отсталых предлагали для стерилизации своих учеников. Добровольные помощники партии задерживали и передавали властям для стерилизации нищих и пьяниц. Зубные врачи, массажисты, акушеры и даже знахари были обязаны сообщать государственным органам о пациентах, страдающих наследственными заболеваниями.

«Ведь ты скажешь правду, если тебя спросят? — говорилось в обращении попечителя глухонемых из Вупперталя. — Подари своему дорогому народу то, что он от тебя требует! Принеси ему эту жертву как знак благодарной любви!»

Представления на стерилизацию поступали в суды по делам о здоровой наследственности. В каждом заседании принимали участие двое врачей. «При подборе врачей, — говорилось в комментариях к закону, — особое внимание следует уделить тому, чтобы эти врачи стояли на позициях национал-социалистического мировоззрения».